Трехкратный прием пищи -утром, в середине дня и ближе к его
концу-
обусловлен биологически и распространен повсеместно у самых разных
народов.
Характер этих трапез, однако, подвержен значительным вариациям и
колеблется не
только от одного народа к другому, но и по социальным слоям.
По заведенному порядку весь Рим легко закусывал утром,
перехватывал кое-что
по завершении дневных дел и во второй половине дня собирался на обед.
Утренняя
закуска и дневной завтрак не предполагали ни точного времени, ни
определенного
меню. Они только удовлетворяли голод в то время и в тех условиях, когда
он
возникал. Крестьяне приступали к приготовлению первого завтрака сразу
же после
пробуждения от сна и, лишь поев, выходили из дому. Клиенты же богатых и
знатных
семейств шли утром приветствовать патрона натощак и только здесь
получали
спортулу - корзиночку с едой.
Меню обоих завтраков складывалось случайно и произвольно.
Бедные ели все
подряд, зажиточные римляне были более разборчивы.
Подчас оба завтрака бывали очень скудными. Следуя своим
привычкам, император
Август ел на завтрак “грубый хлеб, мелкую рыбешку, влажный
сыр” , а Сенека и
вовсе “завтракал сухим хлебом, так что после завтрака незачем
было мыть руки” .
Обычный завтрак располагался между двумя этими крайностями и состоял из
хлеба,
смоченного в вине или слабом растворе уксуса, сыра, фиников, холодного
мяса или
ветчины.
Главное состояло в том, что эти завтраки человек съедал в
одиночку. Однако
обед был трапезой в полном смысле этого слова.
Если приемы пищи, предшествовавшие обеду, не занимали
определенного места в
распорядке дня римлян, то обед начинался всегда точно и неизменно-
около
половины второго зимой и половины третьего летом. Лишь человек
аскетического
образа жизни, вроде Плиния Старшего, “летом вставал из-за
обеда засветло, зимой
в сумерки” . Август, тоже весьма неприхотливый в своих
привычках, шел после
обеда заниматься государственными делами, но эту работу его биограф
называет
“ночной” . До полуночи пировал Нерон. Переходить от
обеда к ночному сну
считалось нормой.
Обед всегда предполагал приглашенных гостей и общение
сотрапезников; обеды в
одиночку упоминаются у римских писателей в виде редчайшего исключения.
Главное
в обеде -беседа.
Независимо от размеров помещения и числа обедающих центром,
вокруг которого
организовывалась трапеза, был небольшой стол, с трех сторон окруженный
массивными, чаще всего каменными, ложами, на которых, по трое на
каждом, и
возлежали обедающие. С четвертой стороны стола доступ открывался тем,
кто обслуживал
трапезу, менял блюда и приборы, разрезал мясо, подливал вино. На ложа
набрасывали много тканей и подушек, которыми отделяли место одного
сотрапезника
от другого. В зале царила ужасная теснота. Скученные люди, разогретые
вином и
едой, непрестанно потели и, чтобы не простужаться, укрывались
специальными
накидками.
Не меньшая теснота царила и на столе, очень небольшом по
размеру и потому
неспособном вместить все блюда с едой. Ее приходилось приносить и либо
ставить
на стол, разложивши на тарелки, либо подносить каждому отдельно.
Поэтому
ставились вспомогательные столики-серванты. Вино сначала разливали по
большим
сосудам- у богатых людей они бывали из стекла или даже хрусталя- и уже
оттуда
разливали его специальным черпаком по бокалам.
Если отвлечься от чудовищных пиров римских богатеев и говорить
об обычном
хорошем обеде, который устраивал для друзей радушный хозяин, то меню
его
состояло чаще всего из четырех перемен, включало рыбу, мясо,
разнообразные
закуски и фрукты. Супы в источниках не упоминаются. Вот, например, как
выглядел
хороший обед в середине I в. н.э.: поросенок, увенчанный колбасами,
сырный
пирог, холодный, но политый горячим медом, обложенный фасолью, горохом,
орехами
и персиками; по куску медвежатины, мягкий сыр, виноградный сок, улитки,
печенка, репа, тунец. В заключение обеда вокруг стола пускалось
глубокое блюдо
с маринованными оливками.
Многие часы, которые длился обед, были заполнены не только
едой, но и
культурной программой. В большинстве случаев цель ее состояла в том,
чтобы
развеселить сотрапезников. В программе участвовали шуты, комические
актеры,
танцоры. Если хозяин не хотел тратиться на такие представления, то он
сам мог
импровизировать развлечения- например, аукцион картин, повернутых
изображением
к стене, или просто играть с приглашенными в кости. Нередко были
развлечения
более высокого уровня-выступления музыкантов, исполнение стихов, чтение
вслух.
Совместная трапеза была выражением дружеской солидарности, и
издавна
утвердился обычай посылать друзьям, не сумевшим прийти на обед,
кое-какие
лакомства от стола, а присутствующим раздавать часть обеда, которую они
уносили
с собой в специально прихваченной на этот случай салфетке.
По мере того как дружеский характер обеда становился все
больше условной
декорацией, а патроны превращали его в издевательство над друзьями и
клиентами,
распоясывались и последние. Салфетки крали, сознательно путая
принесенные с
собой, плохие и старые, с хозяйскими. В салфетку можно было спрятать не
только
то, что человеку дали, но и то, что он успел схватить с блюда сам. И
если еду
гостям раздавали, то бутылки и кубки с вином обычно стояли на столах
все время,
и вот из-за них-то и начиналась подлинная драка.
Обед превращался в гастрономический марафон, в бесконечное
обжорство и
оргию.
Все это распутство и распад вызывали сопротивление, исходившее
отчасти от
консервативных смей, а отчасти от своеобразной римской интеллигенции.
Первым и главным признаком таких антиобедов была скромность.
Меню здесь
может быть сколь угодно разнообразным, но оно никогда не бывает слишком
обильным. В нем обычно большую роль играет свежая зелень, только что
сорванные
плоды и овощи.
Подчас такой обед знал только один вид развлечения- так
называемую
“сократическую беседу” , то есть беседу на
философские, литературные или даже
повседневные темы, но обязательно живой и остроумный, в котором
собеседники
состязались в находчивости.
Таким образом, традиция обедов в Риме была чрезвычайно
разнообразной и
различалась по социальным слоям.