Фридрих Ницше (1844-1900) - один из самых блестящих и спорных
мыслителей
европейской философии. Умерший на рубеже ХХ века он, по замечанию К.
Ясперса,
наряду с С. Кьеркегором и К. Марксом стал современником нового века.
Время, в
которое жил Фридрих Ницше, было очень сложным: Германия переживала
болезненный
процесс объединения, проводимый жесткой рукой Бисмарка, ломались
столетиями
накопленные стереотипы, нормы, правила, которые были так привычны,
приятны и
ценны немецкой душе и которые так хотелось сохранить. Немецкая
интеллигенция,
прекрасно образованная, воспитанная цветом европейской культуры -
сонмом
великих поэтов, философов и музыкантов, больше всего желала
плодотворного
развития идей и традиций самой передовой в то время в Европе немецкой
культуры
и лишь очень немногие видели необходимость радикальных перемен. Одним
из них
был Фридрих Ницше.
Фридрих Ницше родился 15 октября 1844 года в Реккене,
Саксония. Отец и дед
его были пасторами. Рано проявивший необычайную одаренность в поэзии и
музыке,
филолог по образованию, в двадцать пять лет он получил место профессора
филологии в университете Базеля. Его считали надеждой немецкой
филологии.
Великий Рихард Вагнер был его другом, хотя между ними было тридцать лет
разницы.
Его книги великолепны с точки зрения языка, увлекательны для чтения и
полны
потрясающих по новизне идей. И тем не менее, практически все они были
встречены
в штыки как критикой, так и читающей публикой, прижизненная слава Ницше
носила
скандальный характер. Очевидно, дело было именно в его идеях.
Поворотным моментом в становлении концепций Ницше стало
прочтение им книги
малоизвестного в те годы Артура Шопенгауэра "Мир как Воля и
Представление". "Я понял его, как если бы он писал для меня",
так скажет Ницше о своем учителе. Несомненно, в Шопенгауэре его
привлекла идея
Воли, которая, по определению автора, есть внутренняя сущность
субъекта, для
которого мир есть объект созерцания - Представление. Воля также
оказывается у
Шопенгауэра внутренней сущностью всех сил, созидающих мир. Все есть в
своей
сущности воля, она лишь объективируется временем и пространством,
становясь
волей к жизни (термин, мимо которого Ницше пройти не мог) . Нисходя по
ступеням
объективации (пространство и время, платоновские идеи, силы природы,
всякая
деятельность человека) , Воля предстает объективному познанию лишь в
виде
объектов, определенных этими ступенями объективации. Именно их
рассматривает
мышление и потому в своей сущности Воля остается для него
непознаваемой.
И лишь гений искусства - благодаря чистому созерцанию и
неординарной силе
фантазии способен познать и выразить в поэзии, живописи и музыке вечную
идею
Воли. Высочайшее положение среди искусств занимает музыка, свободная от
оков
языка и потому не только отражающая идеи, но и непосредственно
отражающая
Мировую волю.
Метафизика Шопенгауэра захватила мятежный дух Ницше, в его
Воле он увидел
вечную пламенную волю к свободе, а творческого гения, которым руководит
сама
Мировая Воля, он увидел в Рихарде Вагнере.
Вагнеру посвящена первая книга Ницше "Рождение трагедии из
духа
музыки", сразу же вызвавшая скандал. Поступательное движение в
искусстве,
по Ницше, "связано с двойственностью аполлонического и дионисического
начал". Мистерии дионисического культа символизируют жизнь человека в
таинственном и великолепном мире, его инстинктивное единение с
природой.
"Дионисическое искусство хочет убедить нас в вечной радостности
существования, но только искать эту радостность мы должны не в
явлениях, а за
явлениями". Аполлоническое же, напротив, это "полное чувство меры,
самоограничение, свобода от диких порывов". В досократической Греции
эти
начала, борясь и соединяясь, создали великое искусство трагедии,
которая
"возникла из трагического хора" (а хор - это отголосок дионисийских
праздников) , который "разряжается аполлоническим миром образов".
Трагедия, таким образом, отразила противоречия в человеческом
мироощущении,
борьбу с природой и с самим собой, как с ее частью. Именно в этом
качестве
греческая трагедия стала одной из основ всей европейской культуры.
Однако уже "огромное циклопическое око Сократа, в котором
никогда не
сверкало безумие художнического вдохновения", разбило это единство двух
начал, уничтожив трагедию. Ницше обвиняет Сократа в насаждении
неслыханной
тирании разума и морали, вытеснившей дионисическую свободу духа в
бессознательное и заменившей ее инструкциями по эксплуатации жизни.
Таким
образом в истории культуры и человеческого сознания происходит "вечная
борьба между теоретическим и трагическим миропониманиями", между, с
одной
стороны, ханжеством и скукой и, с другой стороны, свободой и весельем.
Причем
последнее всячески подавляется общественными нормами, моралью и всяким
идеализмом, объявленным Ницше "мошенничеством высшего порядка".
С исчезновением дионисического духа связывается "бросающееся в
глаза...
вырождение греческого человека" и современное плачевное состояние
человеческого духа. Однако "несомненные предзнаменования дают нам
ручательство в том, что в современном нам мире происходит обратный
процесс
постепенного пробуждения дионисического духа! " "Новым Эсхиллом"
объявляет Ницше Рихарда Вагнера, в музыке которого он видит
свидетельство
возрождения трагического мифа в немецком духе, а с ним и новой жизни
немецкого
гения.
Таким образом, Фридрих Ницше начал проповедовать имморализм и
возвращение к
первозданной свободе, единение с природой посредством освобождения
инстинктов
из-под гнета морали и норм общественного порядка - идею Вечного
Возвращения.
В дальнейшем Ницше отказывается от союза с Шопенгауэром,
порицая
"шопенгауэровскую слепую волю к морали", а также и от Вагнера с его
"неисправимым романтизмом". Вагнера, как оказалось, гораздо больше
заботил собственные успехи и популярность и он рассматривал Ницше как
собственного агитатора. "Человеческое, слишком человеческое" вышло с
посвящением "памяти Вольтера", что одно уже могло вызвать скандал, и
с подзаголовком "Книга для свободных умов", хотя, как признается
автор уже на первых страницах, "когда мне это было нужно, я изобрел для
себя и "свободные умы"... таких умов нет и не было". Однако он
надеется, что "наша Европа будет иметь среди своих сыновей завтрашнего
и
послезавтрашнего дня таких веселых и дерзких ребят".
Книга эта, составленная из девяти отделов, каждый из которых
анализирует
аспекты человеческого бытия в мире, человеческого общества и
человеческого
сознания показывает, как мало в человеке и его жизни подлинного величия
и
свободы, как сильно закрепостил он себя многочисленными представлениями
и
предрассудками, сложившимися в моральные установления и как спокойны и
беззубы
его мысль, наука, выхолощено искусство. Все это только лишь
"человеческое".
Всем этим "человеческим" связаны людские души, и потому, чтобы
могли появиться вновь (как когда-то существовавшие изначально) ,
"свободные умы", душа должна испытать, "как решающее событие
своей жизни" испытать "великий разрыв" со всем этим безнадежно
человеческим. "Лучше умереть, чем жить здесь"... и это
"здесь", это "дома" есть все, что она любила доселе! "
Выпутываясь из тягчайшей антиномии: мораль или свобода, Ницше
предполагает, что
традиционная мораль, извне предписывающая человеку целую систему
запретов и
декретов, могла опираться только на презумпцию несвободы. Выбор в
пользу
свободы диктуется взрывом внутренних сил человеческой души, изначально
свободной и вечно стремящейся вернуться в лоно свободной воли.
"Этот первый взрыв силы и воли к самоопределению,
самоустановлению
ценностей, эта воля к свободной воле" - приводит душу, в которой зреет
свободный ум и нарастает "все более опасное любопытство":
"Нельзя ли перевернуть все ценности? И, может быть, добро есть зло(А
Бог -
выдумка и ухищрение дьявола? И, может быть, в последней своей основе
все
ложно?... " Такие мысли обрекают свободный ум на томительное
одиночество,
но в нем видит Ницше единственный путь к "зрелой свободе духа".
Свободный ум живет уже "вне оков любви и ненависти, вне "да" и
"нет", добровольно близким и добровольно далеким". Огромное
количество вещей он видит далеко под собой, они его не заботят и не
касаются.
Он становится "господином над собой, над собственными добродетелями",
прежде бывшими его господами, а теперь ставшими "орудиями наряду с
другими
орудиями".
"Довольно, свободный ум знает отныне, какому "ты должен" он
повиновался, и знает также, на что он теперь способен и что ему теперь
позволено... " Познав это, свободные умы познают теперь и свою задачу
"испытать душой и телом самые разнообразные и противоречивые бедствия и
радости в качестве искателей приключений и путешественников вокруг того
внутреннего мира, который зовется "человеком", в качестве измерителей
каждого "выше", каждого "сверх иного"... В сущности, речь
идет о некоем аналоге коперниканской парадигмы: Я, вращавшееся прежде
вокруг
объективного мира ценностей (моральных, религиозных, научных, каких
угодно -
человеческих) , отказывается впредь быть периферией этого центра и
хочет сам
стать центром, самолично определяющим себе меру и качество собственной
ценностной галактики.
Таким образом, Ницше приходит к тому, что стать по-настоящему
свободным умом
значит, прочувствовав и испытав все человеческое, подняться над ним и
обратиться в сверхчеловека.
Поздний Ницше пишет уже книги, обращенные в пустоту, которую
должен
заполнить собой сверхчеловек. Отчаявшись встретить понимание у
современников,
он указывает в подзаголовках адрес своего читателя, столь же абсурдный,
сколь и
конкретный: "книга для всех и ни для кого", "прелюдия к
философии будущего". Неправильно было бы полагать, что это означает
"эти книги не для вас, мои современники". Но, как и в случае с
"Человеческим, слишком человеческим", книгой, которую Ницше адресовал
"свободным умам", которых он сам же и выдумал, эти его книги не для
сверхчеловека, ибо нет еще сверхчеловека, да они и не нужны будущему
сверхчеловеку. Они призваны разбудить того, в ком есть способность
увидеть и
преодолеть нищету человеческого, они указывают читателю желанный образ
сверхчеловека, образ его мыслей и действий, образ его бытия в мире, его
отношений с миром и с самим собой. А также путь становления
сверхчеловека.
Такова самая великолепная по написанию из книг Фридриха Ницше:
"Так говорил
Заратустра. " Сам автор считал ее "самой глубокой из всех книг,
которыми обладает человечество". Образ Заратустры человека, идущего по
пути становления сверхчеловека. В сущности, этот путь намечен автором
еще в
"Человеческом... ", но здесь он детально проработан и облечен в форму
притчи, написанной потрясающим стилем. Форма притчи заимствована из
Библии и
больше всего напоминает евангельские проповеди Иисуса Христа и рассказы
о
происходящих с ним и его учениками событиях. Конечно же, сравнивать
Христа и
Заратустру не имеет смысла на этих страницах, хотя весьма вероятно, что
именно
такого сравнения и выбора между ними и желал от своего читателя Ницше,
поскольку в своем читателе (если таковой найдется) он видел
последователя для
своего Заратустры, ибо "кто пишет кровью и притчами, тот хочет, чтобы
его
не читали, а заучивали наизусть".
Устами Заратустры три превращения духа в человеке выделяет
Ницше: "как
дух становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребенком становится
лев". Прежде всего, на пути достижения свободы духа необходимо познать
тяжесть, трудное, чтобы преодолеть свою слабость. "Не значит ли это:
унизиться, чтобы заставить страдать свое высокомерие?.. Все самое
трудное берет
на себя выносливый дух, подобно навьюченному верблюду... спешит и он в
свою
пустыню".
Так, "взяв на себя все самое трудное", адепт пути обретает
одиночество. Последним "драконом", "господином" и
"богом", которого он обязан победить, является моральный императив
"ты должен". В битве с ним он становится львом: "дух льва
говорит "я хочу". Таким образом он завоевывает себе право переоценки
существующих ценностей и создания новых. "Завоевать себе свободу и
священное, Нет даже перед долгом - для этого, братья мои, надо стать
львом".
Но само по себе это право и эта сила сказать "нет" любой из
предустановленных истин не является еще способностью к созданию новых
ценностей. Поэтому лев должен стать ребенком: "Дитя есть невинность и
забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное
движение,
святое слово утверждения". Стать ребенком значит стать новым, отринув
все
прежние установления, вновь обрести вкус к "игре созидания". Играть с
миром и с собой, как ребенок - то есть, возвращаясь к прежней
терминологии
Ницше, возродить в себе дионисическое начало. "Да, для игры созидания,
братья мои, нужно святое слово утверждения: своей воли хочет теперь
дух, свой
мир находит потерявший мир". Таков путь к сверхчеловеку.
"Сверхчеловек - смысл земли". "Что такое обезьяна в отношении
человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же должен быть человек
для
сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором".
"Поистине, человек - это грязный поток. Надо быть морем, чтобы
принять
в себя грязный поток и не сделаться нечистым... сверхчеловек - это
море, где
может потонуть ваше великое презрение".
Самое высокое, что может пережить человек, учит Ницше - это
"час
великого презрения". Презрения к самому себе, к своим слабостям и
порокам,
к своей несправедливости, к "жалкому довольству собою", называемому
добродетелью. "Но где же та молния, что лизнет вас своим языком? Где то
безумие, что надо привить вам?
Смотрите, я учу вас о сверхчеловеке: он - эта молния, он это -
безумие!
" Фридрих Ницше попытался пройти путь к сверхчеловеку. Итогом было
безумие. Степень погружения в проблему превзошла меру личной
выносливости.
"Кто нападает на свое время, нападает лишь на себя".
Разрушение традиционных ценностей обернулось саморазрушением.
На долгие годы
на память о Ницше и его наследие легла печать "фашистской". Образ
сверхчеловека исказился до неузнаваемости и приобрел черты "белокурой
бестии", не щадящей ничего и никого, безжалостно разрушающей мир и его
ценности.
Но ведь не в этом суть сверхчеловека Ницше. Его сверхчеловек
безжалостен
прежде всего и более всего к себе, он сомневается и подвергает
пересмотру
имеющиеся у него ценности и установления, лишающие его внутренней
духовной
свободы и радости творческой жизни. "В человеке тварь и творец
соединены
воедино". Нужно помнить, что философия Фридриха Ницше это уникальный и
всей жизнью осуществленный эксперимент по разрушению внутри себя
"твари" и взращивания "творца", прозванного
"сверхчеловеком".
ЛИТЕРАТУРА:
1. Фридрих Ницше. Сочинения в 2-х томах. "Мысль" 1990
2. Краткая философская энциклопедия. "Прогресс", 1994
Не подходит? Заказать реферат нашим авторам? Вы также можете добавить свой реферат
Реферат прочитали 598 чел.